В поле каждый колосок… Часть 2

Самарские фотографы свидетельствуют

В наши дни каждый второй озабочен мыслью: что бы такого съесть, чтобы похудеть? А ров- но 95 лет назад, в июле 1921 года, бывший журналист «Самарской газеты», великий пролетарский писатель Максим Горький написал полное отчаяния письмо ученому и филантропу Фритьофу Нансену с просьбой помочь голодающим Поволжья.

Память о страшном бедствии прошлого века живет во многих самарских семьях. И в этой связи меня заинтересовало: куда делся существовавший в 20-е годы в нашем городе «Музей голода»? Где его экспонаты?

С этими вопросами я обратилась к директору краеведческого музея имени Алабина Владимиру Лисейчеву. И он рассказал, что все фотографии из экспозиции почившего в бозе учреждения хранятся у них в запасниках.

Лепешки из лебеды и желудей

Работники краеведческого музея показывали мне страшные фотографии людей, сходящих от голода с ума, умирающих взрослых, детей. А я вспоминала рассказы моей прабабушки, которая раз в неделю, крайне истощенная, ходила рано утром из своей деревни по восемь километров пешком в Бузулук, чтобы отнести лепешки с примесью тертых желудей и лебеды своим племянникам в детский дом. Их родители — крепкие крестьяне — были сосланы в Сибирь.

— Сама не помню, как доходила до города, — вспоминала Татьяна Прохоровна. — Присяду перед детдомом на скамейку, отдышусь и вижу, как раскрываются ворота и как вывозят прикрытую рогожкой телегу. А из-под рогожи ручки и ножки мертвых ребятишек торчат!

И вдруг подобное описание бузулукского детдома я нахожу в предоставленных мне сотрудниками музея документах. Пишет Рут Фрай, присоединившаяся к миссии квакеров в 1922 году: «Вы входите через крошечную кухню. Внутри — две-три большие комнаты, буквально забитые детьми, кое-где — в два яруса, некоторым из-за нехватки места даже негде лечь. Многие стонут и причитают — думаю, у них нет сил плакать — или тихо, безвольно стоят, прислонившись к стене и пытаясь получить чуть больше тепла от печки». Квакеры начали активно спасать детей зимой 1922 года. А сколько ребятишек не дожило до этого?

— Дождусь, когда детей выпустят на прогулку, а они и бегать не могут, ковыляют ко мне и просят: «Нянька, хлеба!» — про- должала рассказ моя прабабушка, смахивая слезы, — гляжу: у одного животик уже вздулся от голода, у другого ножки опухли… Вырвут лепешки у меня и давай жадно есть. А у меня самой трое детей в деревне чуть не мрут с голоду…

Вскоре носить лепешки стало некому, да и сами лепешки печь зимой было уже не из чего. Чудом моя прабабушка спасла только двоих своих детей от голодной смерти и от тифа.

Обыкновенный подвиг

В это время очень важно было запечатлеть народное горе – и властям в укор, и потомкам в назидание. А еще с целью быстрее привлечь жизненно необходимую помощь — и из других губерний России, и из-за рубежа.

Сделать фотоэпопею о голоде в Самарской губернии вызвался местный фотограф Либерман. Заведующая сектором архивоведения и научных исследований фондовых коллекций музея им. Алабина Татьяна Конякина показала мне уникальный документ — договор между Губернской комиссией помощи голодающим и фотографом И.С. Либерманом, датированный августом 1921 года. Ему поручается в срочном порядке запечатлеть картины голода и ту помощь, которая оказывается голодающим.

Что подвигло самого известного в Самаре владельца фотоателье «Изящная светопись» Исая Соломоновича Либермана покинуть город и отправиться прямо в жерло голода и тифа — в Бузулукский и Николаевский уезды? Возможно, хлебный паек — ведь у него была семья, но, скорее всего, совесть и гражданская позиция. Он и в 1912 году, когда голодал Бузулукский уезд, делал свои фоторепортажи. Либерман был тогда специальным корреспондентом журнала «Искры» — приложения газеты «Русское слово». Эти снимки опубликованы в феврале 1912 года. Затем они появились также в журналах и газетах Европы и Америки.

Но фотографу с мировым именем самому не удалось обойти опасность. Он заразился тифом во время съемок голода осенью 1921 года. Его работу стала выполнять жена Сара Иосифовна. Затем ее сменил известный самарцам как летописец Гражданской войны Николай Хориков. Ученик Исая Либермана, который работал фотографом- ретушером в фотографии «Артистическая», принадлежавшей уже Саре Либерман. Ателье находилось в Самаре на Предтеченской (ныне Некрасовской) улице в доме №30.

Снимки, которые приближали помощь

Уже в начале 1920-х годов сделанные Либерманами и Хориковым снимки получили мировую известность.

— По договору И.С. Либермана с Самарской губернской комиссией помощи голодающим фотоматериал по голоду использовался в агитационных целях для привлечения благотворительной помощи, как в РСФСР, так и за границей. Он помещался на плакатах и листовках того времени, были изданы открытки.

— Несколько экземпляров недавно обнаружены в Париже, — поясняет заведующая отделом истории Ирина Лазарева.

Снимки потрясают. Как и горькие подписи к ним, сделанные, очевидно, самими фотографами: «Женщина опухла от голода настолько, что распух даже язык и не помещается во рту», «Семья людоедов, съели двадцать человек, но ослабли во время Великого поста»… И вдруг радостная: «Детей накормили до отвала в передвижном питательном пункте, в поезде, и не только накормили, но дали хлеба и пряников с собой!»

Фотографии предоставлены Самарским областным историко-краеведческим музеем им. П.В. Алабина.

Справка «СГ»

В связи с жаркой погодой урожай в 1921 году был ранним. К осени он практически был съеден. И с сентября голод в Самарской губернии принял массовый характер. По официальным данным, уже в августе 1921 года из 2 806 639 жителей губернии голодало 859 тысяч. И эта цифра неуклонно и стремительно росла. На 1 января 1922 года голодало более 1,9 млн человек. Пик пришелся на декабрь 1921 — июль 1922 гг. Количество голодающих в марте 1922-го достигало 91% от общей численности населения (2,430 млн из 2,806 млн человек), а в отдельных местностях приближалось к 100%. Самым пострадавшим оказался Бузулукский уезд.